Утро пришло как всегда — глаза сами распахнулись, и я уже на ногах. В армии давно отслужил, уже лет восемь как в запасе, а привычка вставать с петухами никуда не делась. Люблю поспать, чёрт возьми, но организм будто смеётся надо мной — в 6:15 я уже бодрый, как на построении. Лежу, смотрю в потолок, рядом Катя сопит, уткнувшись в подушку. Если не растолкать, будет дрыхнуть до полудня, моя сонная принцесса.
Взял телефон — 6:20. Ну, привет, утро. Щека зашуршала под пальцами — пора бриться. Тихо выбрался из-под одеяла, прошлёпал в ванную. Пока скрёб щетину и чистил зубы, в голове крутилось, чем бы себя побаловать. Борщ надоел, рис на вахте уже в горле стоит, а пельмени — это вообще прошлый век. И тут вспомнил — Катя вчера ныла, что хочет оладий. Простые — скучно, а вот с изюминкой — другое дело. Что у нас в холодильнике?
Открыл дверцу — опа, колбаса копчёная, грамм двести, пахнет так, что слюни текут. Рядом кусок сыра — острый, с дырками, мой любимчик. Зелень свежая, укроп с петрушкой, и пара яиц в придачу — всё, что надо для утреннего кайфа. Натёр три картофелины, покрошил зелень, смешал с яйцами, сыром и колбасой, щепотку соли, перца — и на сковородку. Через полчаса кухня пахла так, что хоть соседей зови, а на тарелке дымилась горка оладий, ну или не оладий, но точно вкусно! Заварил кофе, плеснул молока, сложил всё на поднос и пошёл в спальню.
Катя спала, раскинувшись на простыне, одеяло сбилось в комок. Подошёл ближе — лицо у неё раскраснелось, на лбу мелкие капли пота, губы чуть приоткрыты. Я хмыкнул — ну точно, моя лисичка опять за старое. Даже не шевельнётся, хотя знает, что я рядом и всё вижу. Ладно, сыграем по твоим правилам.
Поставил поднос на тумбочку, заполз на кровать. Просунул руку под одеяло, провёл пальцами по её боку — от бедра вверх, едва касаясь кожи. Обожаю, когда она спит голая, — тепло её тела прямо под ладонью, мягкое, родное.
— Ммм… — Катя простонала тихо, не открывая глаз.
— И чем это мы тут занимались с утра? — я усмехнулся.
— Не скажу… — она улыбнулась, хитро, как котёнок.
— Может, мне подключиться?
Рука скользнула к её груди — маленькой, аккуратной, с твёрдым соском. Погладил, чуть сжал, потом перешёл на вторую, задержался там, чувствуя, как она теплеет под пальцами. Ладонь двинулась ниже, по плоскому животику, к лобку, но в последний момент свернула к бедру, прошлась по внутренней стороне, до коленки, слегка её сжала.
— Ай! — Катя засмеялась. — Дурак, щекотно же!
— Это тебе за утренние шалости, — я подмигнул.
— И за что это? — она приподнялась на локте, глаза сонные, но хитрые.
— Муж дома, а ты тут сама себя развлекаешь.
— Ты возился на кухне, не хотела отвлекать, — она пожала плечами, улыбаясь шире.
Ладонь снова поползла вверх, добралась до лобка.
— Подбрила? — я почувствовал гладкость под пальцами.
— Ммм… Знала же, что ты приедешь… — голос у неё задрожал, когда я коснулся клитора и наткнулся на что-то твёрдое, влажное.
— Ого, — я хмыкнул, — муж дома, а она тут с игрушкой развлекается!
Хотел убрать руку, но Катя схватила меня за запястье, удержала.
— Ну прости… — она потянулась второй рукой, нырнула мне в трусы, обхватила член, мягко сжала. — Тебя два месяца не было, привыкла сама справляться.
Её пальцы скользнули по головке, отодвинули кожу, начали теребить — нежно, но уверенно. Я выдохнул, чувствуя, как кровь приливает вниз.
— Любовника не заведёшь, — она вздохнула, — в нашей дыре нормальных нет.
Катя откинула одеяло — и вот она, вся на виду: между ног торчит прозрачный силиконовый фаллос с присоской, бёдра блестят от смазки, киска пульсирует, влажная и горячая. Она облизнула губы, содрогнулась, перекинула ногу через меня, устроилась сверху, лицом к груди. Глаза её — зелёные, глубокие — сверкнули, и она улыбнулась:
— Как мне загладить вину? — Она поцеловала мне грудь, языком прошлась по соску, чуть прикусила.
— Думаю, ты уже начала, — я хмыкнул, помог ей стянуть с меня трусы. Член выскочил наружу, и её горячий ротик тут же поймал его, язык закружился по головке, рука мягко сжала яйца.
— Чёрт, как же кайфово… — я выдохнул.
— Ммм… Чмок! Скучала по твоему дружку, — Катя приподнялась, глядя на меня, чуть поддрачивая.
— Не отвлекайся, — я кивнул ей вниз.
— Погоди, я тоже голодная, — она мурлыкнула, подалась назад, прикрепила фаллос присоской к спинке кровати. Я сдвинулся ближе, чтоб она дотянулась до меня ртом.
Катя начала двигаться — попка шлёпала о спинку, фаллос скользил в ней, а губы жадно обхватили мой член. Она была на взводе — сразу взяла глубоко, мыча от кайфа, руки гладили мне бёдра, живот, теребили мошонку. Соски её тёрлись о простыню, тело двигалось плавно назад и вперёд, я чувствовал, как творит настоящее волшебство во рту с моим членом. Два месяца без неё — и я уже был на грани, но держался, наслаждаясь потрясающим напором.
— Катя, я щас кончу, — прохрипел я.
— Угу! — она промычала, не отпуская, ускорила темп.
— Серьёзно, я на пределе!
— Ммм! УГУ! — она только глубже заглотила.
Раньше она морщилась от спермы, говорила, что невкусно, и я всегда предупреждал, чтоб она успела отстраниться. Но тут что-то щёлкнуло — Катя вцепилась в меня, шлёпнулась попой о спинку кровати, замычала протяжно, и я сорвался. Сперма рванула ей в рот, горячая, густая, я рыкнул, а она глотала, жадно, не отрываясь, хотя пара капель всё же вытекла, повисла на подбородке.
— Ох, девочка моя! — я выдохнул, пока она облизывала мне головку, перекатывая яйца языком.
— И почему раньше мне это не нравилось? — Катя подцепила каплю с подбородка, слизала. — Вкуснятина, хочу ещё!
Она соскочила с фаллоса, развернулась, плюхнулась мне на лицо своей мокрой киской.
— Давай, муж, работай! — Катя снова набросилась на мой член, уже вставший заново.
Её бутон был раскрыт, пульсировал, смазка стекала по губам, капля висела на клиторе. Я лизнул её, сладковатую, горячую, и Катя застонала, глубже заглатывая ствол. Я припал к ней ртом, слизывая соки, ладони мяли её попку, язык порхал по клитору, губы ласкали складки. Она сосала мне как в последний раз — то головку, то ствол, то яйца, руки гладили ноги, живот.
Через пару минут я добавил пальцы — получше смочил их в её влаге, медленно ввёл два во влагалище, нашёл нужную точку, начал тереть. Катя замычала громче, киска брызнула смазкой, и я жадно её слизывал, теребя клитор языком. Она выгнулась, чуть не визжа, но рот был занят, и я чувствовал, как её стоны вызывают дрожь по моему стволу.
— Трахалась бы сутками, — выдохнула она, выпуская меня, но продолжая дрочить. — Давай мне сперму, хочу её! КОНЧАЙ! — и снова заглотила.
Одна рука теребила мне яйца, другая надрачивала, и я, мокрый от её пота и смазки, сорвался. Мы кончили вместе — она задрожала, заливая мне лицо, я выплеснулся ей в рот. Катя слизывала остатки, лениво посасывая головку, а я водил пальцами в её киске, смакуя последние капли.
— Почему раньше не любила? — она легла мне на ногу, задумчиво теребя мой обмякший член.
Я молчал, занятый её соками — поток всё не стихал. Член снова начал твердеть в её руках.
— Классный он у тебя, — Катя лизнула головку, — с вкусной начинкой. Он нужен моей киске!
Она села сверху, мокрая киска обхватила меня, и я вошёл в неё одним движением.
— Ох, как я скучала… — Катя застонала, елозя по мне.
Я гладил её бёдра, мял попку, теребил маленькие грудки. Она извивалась, кусала губы, царапала мне грудь. Я притянул её, обнял, долбил снизу, пока она не сорвалась в крик. Поставил её на четвереньки, вошёл сзади — шлепки, её стоны, моё рычание заполнили комнату. Долбил её норку, чувствуя, как головка упирается в глубину, пока она не обмякла, хрипя от оргазма. Кончил ей на спину — струи растеклись по коже, и я рухнул рядом, гладя её бедро, понимая, что завтрак нужно будет греть.
Но до кухни мы доползли ещё только через полчаса — Катя напевала, запах еды дразнил нос. Впереди был месяц до вахты, и я знал, что он будет вкусным.